Знакомимся с семьей, которая помогала известнейшему приюту для подростков, а также подарила столице деятельного градоначальника и одного из самых известных писателей.
Основоположник рода Василий Никитич Рукавишников был известным пермским золотопромышленником, владельцем заводов, купцом 1-й гильдии. Вместе с семьей он перебрался в Москву в 1855 году, считая, что этот город может предоставить огромные возможности.
Василий Никитич Рукавишников
Всех трех сыновей — Ивана, Константина и Николая — Василий Рукавишников воспитывал в умеренной строгости. С самого детства он говорил им, что главное — это образование и хорошая карьера, поэтому не жалел средств для лучших учителей. Его жена, Елена Кузьминична, была женщиной набожной, во многом благодаря ей в доме Рукавишниковых царил патриархальный уклад. Она учила детей молитвам, читала вместе с ними Евангелие. Ее слабостью был театр — она часто брала детей с собой на представления, привила им любовь к искусству.
Рукавишниковский приют
Любимцем отца был средний сын Николай. Юноша поступил в Московский университет на физико-математический факультет, а потом по велению Василия Никитича стал студентом Петербургского горного института — чтобы в будущем пойти по стопам родителя и встать во главе его металлургических заводов.
Но все решилось иначе. Несмотря на строгость, Василий Никитич был готов прислушиваться к любимому сыну, учитывать его предпочтения. Поговаривали, что он настолько нежно к нему относился, что даже называл его «моя дочка». И когда Николай заявил о своем желании заниматься делом, полезным для общества, отец не смог возразить.
В 1864 году благотворительница Александра Стрекалова, работавшая в Дамском тюремном комитете, организовала переплетную мастерскую от имени Общества распространения полезных книг. Мастерская находилась в арендованном доме рядом с Симоновом монастырем, в работники принимались несовершеннолетние правонарушители.
Инициативу Стрекаловой поддержали несколько влиятельных в городе людей, в том числе профессор Московского университета Михаил Капустин, который специализировался на гражданских правах. Их общими усилиями появился ремесленно-исправительный приют, который не имел аналогов в стране. Туда с целью труда и перевоспитания попадали дети от 10 до 15 лет, которые совершили какие-либо правонарушения. Через несколько лет Николая Рукавишникова, который заинтересовался деятельностью приюта, позвали на должность директора. На тот момент молодому человеку было всего 25 лет.
Николай Васильевич Рукавишников
Это был первый приют в стране, где практиковали самые гуманные методы воспитания трудных детей, а также уделяли внимание их профессиональному обучению. Во многом это была заслуга Николая Васильевича. Он запретил физические наказания, добавил в расписание еще больше времени для учебы и работы — при приюте были открыты столярная, сапожная, портняжная и малярная мастерские, также детей обучали церковному пению, рисованию.
«…Посетитель приюта, перешагнув за порог его, начинал с того, что с удивлением осматривался и искал вокруг себя все признаки, которые неразрывны с понятием о тюрьме. Но вместо этого он входил в просторные и чистея комнаты; роскошный киот с горящими пред ним лампадами привлекал на себя внимание, далее мастерския <…>. Работа кипит, здоровый и веселый вид работающих мальчиков, чисто, хотя далеко не роскошно одетых, изредка разговор, резвый детский смех — все это невольно приятно поражало», — так писали об этом заведении «Московские ведомости» в 1873 году.
Воспитанники любили Рукавишникова: по характеру он был мягким и добрым и к нему всегда можно было обратиться за советом. Он находился в приюте почти круглосуточно, готовый в любое время решать возникающие проблемы. В чем-то он стал похож на своего отца: воспитанники слушались его не из-за страха, а из уважения.
Тем ребятам, которые покидали приют (чаще всего по достижении 18-летнего возраста), давали деньги на одежду и текущие необходимые расходы. Они выходили из этих стен совсем другими людьми, получившими свою долю заботы и понимания.
Об этом приюте заговорили не только в России — подобные заведения стали открывать по всей стране, — но и во всем мире. Московский приют стал называться Рукавишниковским, а иностранцы, заезжавшие между делом посмотреть, как там все устроено, приходили в восторг.
В добрых руках
Однажды, гуляя вместе с воспитанниками на Воробьевых горах, Рукавишников сильно простудился. Врачи обнаружили у него пневмонию, но вылечить ее не удалось — Николай Васильевич умер. Его смерть стала трагедией не только для семьи, но и для всего приюта. Мальчики оплакивали его, словно родного отца.
После него делами заведения занялись братья Николая, Иван и Константин Рукавишниковы. Они также были и его наследниками, но оба отказались от своей доли в пользу приюта, которому присвоили имя Николая Васильевича. В 1878-м приют был передан городу. Со временем воспитанников становилось все больше, и братья поняли: необходимо расширяться. На личные средства они купили соседнее здание — на Смоленской-Сенной площади. В нем открыли отделение для детей, которым необходим медицинский присмотр, а также отделение для трудновоспитуемых.
Во главе попечительского совета встал Константин Васильевич. Он не жалел денег на то, чтобы платить сотрудникам хорошие зарплаты, а также поддерживать здания и помещения в пригодном состоянии. Качество изделий, которое создавалось в мастерских, становилось все лучше, они завоевывали призы на международных конкурсах (в Италии, Испании и других странах), приносили хороший доход.
Константин Васильевич Рукавишников
Кроме этого, Рукавишников позаботился о создании общества попечительства над бывшими воспитанниками. Теперь за ребятами присматривали до 21 года, устраивали их на работу, обеспечивали временным жильем. В 1904 году Константин Васильевич открыл филиал приюта — недалеко от станции Икша. Там построили дома для семей сотрудников, учебные классы, мастерские, церковь.
После революции заведение работало как приемник-распределитель для сирот.
Супруги Рукавишниковы — Константин и Евдокия
Константин Рукавишников был известен в городе не только благодаря приюту. Он руководил магазинной частью правления Московско-Курской железной дороги, был членом совета Московского купеческого банка. Чин тайного советника он получил из-за деятельности в Елисаветинском обществе. В 1893-м его избрали московским городским головой, в этой должности он проработал четыре года. За это время он сделал достаточно много: развивал городское хозяйство (канализацию, водопровод), открывал училища, построил больницу.
Константину и Евдокии Рукавишниковым присвоили дворянский титул, наградили орденом Святого Владимира 4-й степени. После смерти мужа Евдокия Николаевна взяла на себя попечительство над Рукавишниковским приютом.
Знаменитый родственник — Владимир Набоков
Жизнь третьего брата, Ивана Васильевича Рукавишникова, в основном была связана с Санкт-Петербургом. После окончания Московского университета он уехал в Северную столицу, чтобы продолжить обучение на юридическом факультете. Вскоре он обзавелся имением, вплотную занялся развитием одного из городских училищ, получил пакет акций Ленских золотоносных приисков.
У Ивана Рукавишникова было трое детей. Сын Владимир умер рано, и безутешный отец построил в честь него лечебницу. Второй сын, Василий, впоследствии унаследовал практически все, чем владел его отец. Следуя принятой в семье традиции, он много жертвовал на благотворительность. Своих детей у него не было, и потому своим наследником он сделал сына своей сестры Елены, которого обожал. Этим племянником оказался Владимир Набоков — будущий автор романов «Лолита», «Камера обскура», «Приглашение на казнь» и других. Небольшую часть средств Набоков пустил на издание своего первого поэтического сборника. О том, к какой знаменитой семье принадлежит, он никогда не забывал.
Владимир Владимирович Набоков
«…У матери было много воспоминаний… Я люблю сцепление времен: когда она гостила у своего деда, старика Василья Рукавишникова, в его крымском имении, Айвазовский, очень посредственный, но очень знаменитый маринист того времени, рассказывал в ее присутствии, как он, юношей, видел Пушкина и его высокую жену…» — так Набоков писал о своих родственниках в автобиографической книге «Другие берега», опубликованной в 1954 году.